Символика звука в пьесе А.П. Чехова "Вишневый сад"

Разделы: Литература


Пьесы А.П.Чехова – уникальное явление и не только в русской драматургии. А последняя его пьеса «Вишневый сад» (1903г.) особенно. Её можно назвать пьесой – символом. В ней символично всё, начиная с заглавия. Недаром режиссеры сходятся во мнении, что эта пьеса очень трудна для сценического воплощения.

Некоторые из исследователей считают, что чеховский символ особенный. В нем на равных живут совершенно разные стихии – реальность и мистика. Возможно, это относится к главному образу – символу – к образу вишневого сада. В целом же символика Чехова отличается от символа русских символистов. «Для символистов видимая реальность – лишь «паутинная ткань» явлений (Андрей Белый), которая окутывает и скрывает другую реальность – высшую, мистическую. Для Чехова иной реальности, чем та, в которой живут его герои, просто не существует.»1 Чеховские символы раздвигают горизонты, но не уводят от земного.

Однако «в пьесах А.П.Чехова важна не внешняя событийность, а авторский подтекст, так называемые «подводные течения»».2

В системе символов «Вишневого сада» особое место занимает звуковая символика (музыкальные звуки, шумовые эффекты), создающая психологический подтекст, поддерживающая напряжённость действия.

Так, в начале первого акта поют птицы. Это пение соотносится у Чехова с образом Ани с добрым, радостным строем начала пьесы. А «в финале первого акта звучит свирель, на которой играет пастух».3 О звуках свирели мы узнаем из авторской ремарки: «Далеко за садом пастух играет на свирели». «Эти нежные и чистые звуки также ассоциируются с образом Ани»4, которой, несомненно, симпатизирует Чехов. Кроме того, они отражают нежные и искренние чувства к ней Пети Трофимова, который, глядя на Аню, говорит (в умилении): «Солнышко моё! Весна моя!».

«Далее, во втором акте пьесы, под гитару Епиходов напевает: «Что мне до шумного света, что мне друзья и враги…».5 В авторской ремарке помечено: «Епиходов стоит… и играет на гитаре что-то грустное». Эта песня, действительно грустная, подчеркивает не только настроение Епиходова, но и разобщенность героев, отсутствие взаимопонимания между ними.

В литературоведении существует такое выражение, как «разговор двух глухих». Если старый Фирс «плохо слышит», то другие персонажи вообще не слышат друг друга. Отсюда отсутствие взаимопонимания и разобщённость.

К звуковым эффектам относятся скрип сапог «недотепы» Епиходова и звуки игры на бильярде, которым на протяжении всей пьесы бредит Гаев.

Скрип сапог Епиходова отражает, с одной стороны, его внутреннею скованность, а с другой – претензию на свою значимость.

Бильярд для Гаева – способ уйти в игру от страшной, неуютной жизни, как-то спрятаться, впасть в детство. Поэтому и бормочет он: «Желтого в середину». Поэтому и ходит за ним старый Фирс, как за ребенком: то пальто принесет, то выбранит «недотепой».

Музыку еврейского оркестра в пьесе зрители слышат не раз. Во втором акте чтобы её услышать, вместе с Раневской стоит прислушаться. «Словно где-то музыка играет», - говорит она. Гаев напоминает сестре о еврейском оркестре, знакомом им, очевидно, с детства. Удивившись, что оркестр «еще существует», Любовь Андреевна выражает желание «устроить вечерок» и пригласить музыкантов к себе в дом. Игрой еврейского оркестра сопровождается весь третий акт пьесы, включая её кульминацию – сообщение о продаже имения. Создается эффект «пира во время чумы». И действительно, «еврейские оркестры в ту пору приглашались играть на похоронах. Под эту музыку торжествует Лопахин («Я купил!»), под эту же музыку горько плачет Раневская».6

Нужно сказать, что музыкальными звуками и шумовыми эффектами третий акт богат.

Свою радость от покупки им имения, «прекраснее которого нет на свете», Ермолай Лопахин выражает не только развернутым монологом, но и хохотом, громким топотом. И зритель уж точно не сомневается, что «идет новый помещик, владелец вишневого сада».

Ещё один шумовой эффект – звон брошенных ключей. Звук и предмет сливаются в едином образе, глубоко символичном. Эти ключи в первом акте зритель видит на поясе Вари. А в третьем акте после слов Лопахина: «Я купил!», - «Варя снимает с пояса ключи, бросает их на пол, посреди гостиной, и уходит» (авторская ремарка). Ключи на поясе Вари свидетельствуют о её принадлежности этому дому. По сути, она ведет всё хозяйство, пока Раневская живет за границей. Варя чувствует свою ответственность за дом, и это наполняет её жизнь смыслом. С покупкой усадьбы Лопахиным Варя, как и Раневская, лишается дома. Но если у Раневской есть пятнадцать тысяч, полученные от ярославской бабушки на покупку усадьбы, есть Аня, которая, конечно, не бросит мать, то у Вари ничего этого нет. Расставаясь с ключами, она оказывается одинокой в этом мире, никому не нужной. Сколько горечи в её словах: «Да, жизнь в этом доме кончилась… больше уже не будет…». Здесь и ощущение неуверенности в завтрашнем дне, и ощущение душевной опустошенности.

Лейтмотивом проходит в пьесе звук лопнувшей струны, который зрители слышат дважды. Исследователи (З.С.Паперный) отмечали, что этот звук во втором акте объединяет героев, которые до этого момента как бы не слышат друг друга. Чеховская ремарка: «Тишина… Вдруг раздается отдаленный звук, точно с неба, звук лопнувшей струны, замирающий, печальный». Вслушиваясь в этот таинственный звук, все начинают думать в одном направлении. Но каждый из героев по-своему объясняет его природу. Лопахин, например, считает, что «где-нибудь далеко в шахте сорвалась бадья, но где-нибудь очень далеко». «Гаев говорит, что это кричит «птица какая-нибудь…вроде цапли». Трофимов считает, что это «филин». У Раневской загадочный звук порождает неясную тревогу: «Неприятно, почему-то» (вздрагивает). Фирс словно подводит итог всему сказанному: «Перед несчастьем то же было: и сова кричала, и самовар гудел бесперечь»».7 Для Фирса несчастьем является отмена крепостного права.

Принято считать, что звук лопнувшей струны символизирует грядущую гибель вишневого сада, прощание героев с прошлым, которое уходит безвозвратно.

Тот же самый звук слышится и в финале пьесы. Кстати, в последней ремарке Чехов почти дословно повторяет описание этого звука, данное в ремарке второго акта. Значение звука тоже повторяется. «Он четко определяет границу времени, границу прошлого и будущего».8

Однако существует более глубокая в философском плане трактовка этого образа – символа. По мнению Б.В.Катаева, например, в звуке лопнувшей струны «соединилась символика жизни и родины, России: напоминание о её необъятности и о времени, протекающем над ней, о чем-то знакомом, вечно звучащем над русскими просторами, сопровождающем приходы и уходы всё новых поколений».9

И ещё один звуковой символ – стук топора по дереву, который также повторяется дважды в четвертом акте пьесы.

Первый раз этот стук раздается в самом начале акта, как бы подчеркивая решительность, деловую хватку Лопахина.

В финале пьесы стук топора по дереву и звук лопнувшей струны сливаются в один ёмкий символ. Вот последняя чеховская ремарка: «Слышится отдаленный звук, точно с неба, звук лопнувшей струны, замирающий, печальный. Наступает тишина, и только слышно, как далеко в саду топором стучат по дереву». Этот звуковой символ знаменует собой конец прежней жизни героев пьесы, создает ощущение их бесприютности, оторванности от своего прошлого, от своих корней.

Однако философская глубина чеховского подтекста, если вспомнить высказывание о звуке лопнувшей струны Б.В. Катаева, позволяет предположить, что этот звук и стук топора по дереву в финале пьесы имеют более глубокую трактовку. Они свидетельствуют о конфликте поколений, о трагедии непонимания людей друг другом, об отсутствии в жизни гармонии и любви, о бесприютности и отсутствии корней, привязывающих человека к дому, к родине, к памяти предков.

Не в этом ли кроется уникальность пьесы «Вишнёвый сад», написанной в самом начале ХХ века и до сих пор не потерявшей своей актуальности?

Итак, анализ последней пьесы А.П.Чехова даёт основание утверждать, что музыкальные звуки и шумовые эффекты, наряду с символикой художественных деталей, образов, мотивов, способствуют созданию в ней эмоционально-психологической напряжённости. «Проблемы, поставленные в пьесе, также благодаря звуковой символике, обретают философскую глубину, переносятся из временного пространства в ракурс вечности. А психологизм Чехова обретает невиданную ранее в драматургии глубину и сложность».10

Литература:

1,9. Катаев В.Б. Перечитывая классику. Сложность простоты. Рассказы и пьесы Чехова. Издательство Московского университета. 2002.

2-8,10. Устинова Е. Роль звука в пьесе А.П.Чехова «Вишневый сад». Электронная версия.